Неточные совпадения
Что за хаос! Прудон, освобождаясь от всего, кроме разума, хотел остаться не только мужем вроде Синей Бороды, но и
французским националистом — с литературным шовинизмом и безграничной родительской
властью, а потому вслед за крепкой, полной сил мыслью свободного человека слышится голос свирепого старика, диктующего свое завещание и хотящего теперь сохранить своим детям ветхую храмину, которую он подкапывал всю жизнь.
Но сейчас я остро сознаю, что, в сущности, сочувствую всем великим бунтам истории — бунту Лютера, бунту разума просвещения против авторитета, бунту «природы» у Руссо, бунту
французской революции, бунту идеализма против
власти объекта, бунту Маркса против капитализма, бунту Белинского против мирового духа и мировой гармонии, анархическому бунту Бакунина, бунту Л. Толстого против истории и цивилизации, бунту Ницше против разума и морали, бунту Ибсена против общества, и самое христианство я понимаю как бунт против мира и его закона.
Воротившись из экскурсии домой, он как-то пришипился и ни о чем больше не хотел говорить, кроме как об королях. Вздыхал, чесал поясницу, повторял:"ему же дань — дань!","звезда бо от звезды","сущие же
власти"15 и т. д. И в заключение предложил вопрос: мазанные ли были
французские короли, или немазанные, и когда получил ответ, что мазанные, то сказал...
Единственно возможное и действительное средство для его спасения и охранения состоит в том, чтобы обратиться к святейшему папе и признать над собою его духовную и светскую
власть…» В таком же роде и современные, хоть бы
французские, писатели сочиняют: один мелодраму — для доказательства, что богатство ничего не приносит, кроме огорчений, и что, следовательно, бедняки не должны заботиться о материальном улучшении своей участи; другой роман — для убеждения в том, что люди сладострастные и роскошные чрезвычайно полезны для развития промышленности и что, следовательно, люди, нуждающиеся в работе, должны всей душою желать, чтобы побольше было в высших классах роскоши и расточительности и т. п.
Я не думаю отвергать, что при
власти, данной правительством помещикам, им очень легко насиловать дочерей и жен своих крепостных. Притеснениями и наказаниями помещик всегда добьется того, что найдутся отцы и мужья, которые будут предоставлять ему дочерей и жен, точно так же, как тот достойный
французский дворянин в «Записках Пеню», который в XVIII столетии просил, как об особенной милости, о помещении своей дочери в Parc aux cerfs [Олений парк (фр.).].
— И сколько над душою стоит других духов — могучих, темных, обольстительных. Куда до них
французскому чертенку! И всем им —
власть. И вам только страшно, больше ничего?
«Рассмотрев дело русского подданного Николая Савина, именующего себя маркизом Сансаком де Траверсе и
французской гражданки Мадлен де Межен, обвиняемых: первый в проживании под чужим именем и оба в оскорблении на словах и в действии полицейских
властей и в неповиновении сим
властям, — брюссельский суд исправительной полиции определил: Николая Савина подвергнуть заключению в тюрьме сроком на семь месяцев и штрафу в пятьсот франков, а Мадлен де Межен подвергнуть тюремному заключению на два месяца и штрафу в двести франков, обоих же по отбытии наказания отвезти за границу, с запрещением возвращения и проживания в пределах Бельгийского королевства в продолжение одного года.
Такие выходы из тюрьмы заключенных называются extraction и разрешаются
французскими судебными
властями.
Пока становой пристав Пуцило списывался с Быховым и Могилёвым и прибыла рота из Рогачёвского уезда, Анцыпо, смело оставаясь невдалеке от губернского города, в течение 4-х дней бесчинствовал на двух шоссе по волостным правлениям и кабакам. Население, не видя разъясняющей и ободряющей земской
власти, было напугано объявлением, что вслед за пьяною шайкой приближаются
французские войска.
Он держал речь; о грабеже умолчал, пожар приписал случайности, объявил о прекращении
власти русского царя и о новой
власти короля польского, о близком следовании его войска вместе с
французским; но народ молчал, несмотря на угощение водкой и раздачу некоторым погоревшим нескольких сот у них же награбленных рублей.
— Я маркиз Сансак де Траверсе, а не Савин, — начал среди торжественной тишины, воцарившейся в зале суда, Николай Герасимович свое объяснение, — но должен признаться суду, что, действительно, проживая долгое время во Франции под именем русского офицера Николая Савина, был выдан
французским правительством России и бежал от
французских и прусских
властей.
— Он был арестован за буйство в Париже, отсидел три месяца в Мазасе, а так как в России он обвинялся в поджоге, по требованию русских
властей и с согласия
французского правительства его препровождали на родину под конвоем, но он, видимо, предпочел смерть суду и выбросился на ходу поезда из вагона, в то время, когда поезд шел по туннелю.
Отуманенные
французскими идеями и ходившими в то время на западе десятками, одна другой несуразнее, политическими теориями, сами лично они добивались изменения формы правления, хорошо зная всю суть причин наступившего междуцарствия — этой, повторяем, неслыханной в истории государств борьбы из-за отречения от
власти, между двумя рыцарями без страха и упрека, стоявшими около опустелого трона.
Русские
власти думали, что он погиб под развалинами взорванного им замка, и дело о нем заглохло, но благодаря случайности и бдительности
французской полиции, скрывающийся преступник найден и непременно понесет заслуженную кару.
Кончилось все это тем, что слова и действия Савина попали в полицейский протокол, а избитый комиссар, опоясавшись официальным трехцветным шарфом, объявил Николаю Герасимовичу, что во имя закона он его арестовывает за оскорбление действием представителя
власти при исполнении им служебных обязанное стей, за оскорбление словами
французской республики и ее главы господина президента.
В каретном сарае дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора
французских солдат узнал, что все, содержавшиеся здесь, ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата очевидно маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном
власти.
Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии и не было бы принца Ольденбургского, и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной
власти в России, и не было бы
французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что̀ произвело
французскую революцию, и так далее.
Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux, [сорок два] т. е. предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666-ти, из чего выходит, что предел
власти Наполеона наступил в 1812-м году, в котором
французскому императору минуло 42 года.